Этническая принадлежность Чингисхана: Реальность и мифы

История Чингисхана представляет собой образ сильного, стратегического и успешного лидера. Многие нации в истории связывали свою идентичность с великими вождями, и Чингисхан занимает почетное место в этой линии.

Чингисхан – великий стратег и основатель Монгольской империи, стал объектом многочисленных дискуссий относительно его этнической принадлежности. В данном исследовании мы проведем анализ мнений, особенностей его биографии, а также рассмотрим основные заблуждения относительно этого вопроса.

Место рождения

Согласно историческим данным, Чингисхан родился ок. 1155 или 1162 года в местности Делюн-Болдог возле реки Онон на юге совр. Забайкальского края. По монгольской версии – чуть южнее по Онону, на территории сомона Дадал аймака Хэнтий. Умер Чингисхан на чужбине в конце лета 1227 г. во время похода на тангутов (где-то на территории современных китайских провинций Шэньси и Ганьсу). Был похоронен на Родине – на Бурхан-Халдуне, у истоков Онона в Восточной Монголии либо у реки Онон на юге Забайкалья. Согласно завещанию, преемником Чингисхана стал его третий сын Угэдэй – очень похожий на отца.

Претензии казахов и других народов

Некоторые казахи выражают убеждение, что Чингисхан был казахом. Они опираются на схожесть языка и культуры средневековых монголов с казахами. Это мнение может быть обусловлено стремлением к укреплению идентичности и установлению исторических связей с великим завоевателем. Возможно, это объясняется тем, что многовековые культурные и этнические контакты казахов с соседними оседлыми народами привели к размытию кочевой культуры, идентичности и седентаризации, а их поиски стимулируют интерес к великому степному вождю, деятельность которого в конечном итоге привела к формированию ряда новых народов и этносов в рамках единой кочевой империи.

Помимо казахов, представители других народов также делают утверждения о Чингисхане как о своем национальном герое. Эти аспирации часто основаны на практике создания символов национальной гордости и исторической преемственности.

Основные ошибки

Основная ошибка заключается в игнорировании достоверных исторических источников, которые являются надежными свидетельствами о монгольском происхождении Чингисхана.

Принятие Чингисхана различными народами, как своего национального героя, может быть результатом мифологизации истории в угоду национальной гордости. Однако, это не соответствует документированным фактам.

В итоге, несмотря на широкие толкования относительно этнической принадлежности Чингисхана, имеющиеся исторические данные подтверждают его монгольское происхождение. Понимание этого факта важно для поддержания точности в исторических науках и предотвращения мифологизации прошлого.

На каком языке говорил Чингисхан?

Существует несколько ключевых аспектов, которые включают различия между средневековыми монголами времен Чингисхана и тюркскими народами. Эти аспекты включают языковые, культурные, генетические и исторические особенности.

В истории Чингисхана, великого завоевателя и создателя Монгольской империи, вопрос о языковой идентичности занимает главное место. Эта статья дает обзор лингвистических доказательств, поддерживающих идею о том, что Чингисхан вел общение на монгольском языке, что служит ключом для более глубокого понимания его культурного контекста и образа жизни.

Неродственность монгольских и тюркских языков

Несмотря на то, что монгольский язык принадлежит к общей с тюрками алтайской языковой семье, монгольский и тюркский языки имеют существенные различия в контексте, грамматике и лексике. По последним лингвистическим исследованиям, эти языки изначально неродственны, а все сходные моменты сложились в результате их тесного многовекового соседства и взаимодействия.

Необходимо учесть, что эти различия во времена Чингисхана были более выраженными, что подтверждают средневековые записи на монгольском языке на основе староуйгурского алфавита. Старописьменный монгольский язык начиная с XIII века употреблялся неизменно вплоть до ХХ века в восточной части монгольского ареала. В то же время особенностью тюркского языка является то, что он совсем не изменился со времен древнетюркских Орхонских текстов VIII века [О. Сулейменов, 1997].

Таким образом, особенности старописьменного монгольского языка (структурные, грамматические, специфические, лингвистические), закрепленные в памятниках древнемонгольской письменности XIII—XIV веков, приводят к выводу о том, что в синтаксическом аспекте язык этих письменных памятников демонстрирует полноту ряда синтаксических моделей именно монгольского языка, а не тюркского.

Средневековые памятники монгольской письменности

В XIII—XIV веках Чингисхан и чингисиды раздавали пайцзы (монг. гэрэгэ) и отправляли дипломатические меморандумы на монгольском языке уйгурским алфавитом. Все гэрэгэ и письма начинались определенной формулой, как мы это видим в письме Аргуна к Филиппу Красивому (1289): «Силою Вечного Неба, по воле хана повелеваю (mongke tenggeri-yin kucun-dur, qa'an-u suu-dur [...] uge manu)» [Les lettres... 1962].

Персидская миниатюра XIV века с изображением пайцзы на груди одного из сопровождающих нойона в путешествии.

По своему строю монгольские языки являются агглютинативными языками с элементами флективности. Роль притяжательных местоимений играют особые суффиксы: личные и безличные. Официальные документы той эпохи, в том числе и письма ханов из дипломатической переписки, имеют устоявшийся стиль и структуру, в таких документах употреблялись типично монгольские слова и речевые формулы.

Например, в текстологии памятников письменности ильханов Хулагуидов неоднократно встречаются слова ilcin (элчин) – посол, ubul (убэл) – зима, noyad (нойод) – начальники, ugtugei (угтугэ) – отдать, helere (хэлэрэ) – сказать, bidendur ba tandur – нам и вам, bida – мы, yeke – много, belegtid – подаренные, uridaki – заранее, qamtaha – совместно действовать, modun – деревянный, munggun – серебряный и мн. другие. В письмах употреблялись монгольские предложения: naran uryuqui nenggiyes-tin yajar aha abun tala dalai-dur kurtele ulus barilduju – объединим наши государства от восхода солнца до моря. Многие монгольские слова записаны без гласных из-за особенностей алфавита, например, jrlq (зарлиг) – указ и tngri (тэнгри) – небо и др. В текстах множественные числа образуются при помощи прибавления аффиксов: -нууд, -ууд, -д, -нар, -с, например, sultad – султаны, virangud – французы и т.д.

В 1930 году в Нижнем Поволжье, на бывшей территории Золотой Орды, была найдена монгольская рукопись на бересте, написанная знаками уйгурского алфавита.

Фрагменты монгольской берестяной грамоты

Было установлено, что рукопись была извлечена из погребения, датируемого XIII—XIV столетием. Сама рукопись относится к промежутку времени между 1269 и 1368 гг. После обработки текста было установлено, что большинство его частей содержит именно монгольский текст.

Основное содержание рукописи на бересте составляет диалог на монгольском языке матери и сына. На основании общего контекста можно заключить, что мать провожает своего сына, отправляющегося в дорогу. Сын отправляется на службу к одному из военачальников, так как в письме упоминается какой-то властитель (ejen). Обращаясь к сыну с напутствием, мать говорит ему, чтобы он не огорчался, когда достигнет своего властителя. Далее, мать выражает надежду на то, что он не подвергнется страданиям, увечьям и действию злых духов. Эти благопожелания матери чередуются с нежными выражениями по адресу сына, называемого матерью прекрасным кречетом. Отвечая своей милой матушке, сын говорит, что горные травы стали уже сочными, а близкие друзья уже отправляются в кочевку и что он хочет ехать к себе на родину.

Исследователь данной рукописи - лингвист и этнограф Н.Н. Поппе отмечает:

«Рукописи типа нашей, содержащие не что иное, как стихи, могли иметь распространение только среди людей, знавших монгольский язык. Следовательно, эта находка является свидетельством того, что на территории Золотой Орды в начале XIV ст. встречались люди, владевшие монгольской письменностью и притом пользовавшиеся монгольским письменным языком не только в канцелярской переписке, но и в быту».

Важным памятником монгольской письменности является так называемый «Чингисов камень» — гранитная стела с надписью старомонгольским письмом, обнаруженная в восточном Забайкалье в начале XIX века и в настоящее время хранящаяся в собрании Государственного Эрмитажа.

Чингисов камень

Этот артефакт является самым ранним из хорошо датируемых письменных памятников монгольского языка. Современная датировка определила, что стела была воздвигнута примерно в 1224 или 1225 году, когда Чингисхан вернулся из похода в Среднюю Азию. Стела была воздвигнута в честь Исунке — одного из племянников Чингисхана. Споров о содержании надписи на камне по сути нет, поскольку 95% слов были прочитаны на монгольском языке, без каких-либо разночтений.

Одним из древних монгольских источников является «Сокровенное сказание монголов», составленное после смерти Чингисхана [Rachewiltz 1965], которое прославляет его великие дела. Сокровенное сказание - основа монгольской идентичности, один из важнейших источников для изучения социальной организации, ценностей и культурного мира монгольских племен. Важно указать, что Сокровенное сказание не сохранилась в записи на монгольском языке. Тот текст памятника, который дошел до наших дней и был найден русским китаеведом XIX в. Палладием Кафаровым [См.: Кафаров, 1866], был записан на монгольском языке китайскими иероглифами в китайской транскрипции близкими по звучанию [Hung 1951: 433-492].

Не меньшего внимания, чем Сокровенное сказание заслуживает и «Сборник летописей» Рашид-ад-дина, законченный в 1310-1311 гг. Основные разделы труда Рашид-ад-дина, касающиеся истории монголов, были основаны на сочинениях его предшественников, в том числе «Истории завоевателя мира» (Джувейни) и сохранившейся части «Золотой тетради» («Алтан дэбтэр») на монгольском языке - официальной истории Чингисхана, его предков и преемников.

Монгольские обычаи в средневековых исторических текстах

У монголов письменность была еще при жизни Чингисхана. Большинство ученых считает, что Чингисхан кодифицировал в Ясе обычное право монголов, так как образование империи и покорение немонгольских народов сопровождались записыванием монгольских обычаев, чтобы вменить в обязанность их исполнение покоренными народами.

Арабский писатель и историк Ибн-Арабшах (1389—1450) подчеркивал, что юридическая практика монголов отличалась от исламской юрисдикции, исполняемой кади [Irwin 1999: 5-11]. Исламские источники упоминают, что монгольский способ забоя животных без пролития крови, закрепленный в Ясе, вызывал негативную реакцию мусульман, так как эта практика противоречила ритуальному умерщвлению животных в исламе. Персидский государственный деятель Шамс ад-Дин Джувейни (?—1284) был первым, кто писал: «С тех пор, как монголы пришли к власти они установили ясу не убивать животных по исламскому обряду» [ibid: 163]. Арабский историк ал-Умари (1301—1349) уточняет: «Когда они забивают животное, они связывают ему ноги, вспарывают живот, один из них вводит туда руку до сердца, и сжимает его до тех пор, пока животное не умрет, или он вырывает сердце животного» [Al-Umari 1968: 8-9]. Этот способ забоя применяется монгольскими народами и поныне.

Ал-Джувейни сообщает несколько ярких рассказов о применении этих традиций в странах ислама. Он рассказывает о мусульманине, который, купив барана на рынке, возвращается к себе, закрывает все двери дома, прежде чем перерезать ему горло по исламскому обычаю. Турок, который за ним следовал, проникает силой к нему в дом и ведет его к Угэдэю под предлогом, что мужчина не уважает Ясу. Оценив ситуацию, хан сказал: «Этот бедный человек уважает предписания нашей Ясы, тогда как этот турок их нарушил». Он был приговорен к смерти «из-за своего дурного нрава (bad sirat)» [Al-Juvayni 1912: 1,163].

Рассказ ал-Джувейни отличается назидательным характером, но он свидетельствует о толерантности монголов в религиозных делах, подчеркиваемую всеми источниками, даже теми, в которых сквозит неприязнь к монголам. Иначе говоря, позволялось делать все, что хочется у себя дома, когда это не наносило ущерба порядку в государстве. Напротив, при дворе хана требовалось уважение к этим запретам, особенно тем, которые имели отношение к духам, которых боялись монголы. Спутник Гийома де Рубрука едва не был казнен, поскольку задел порог юрты Мункэ. Ему сохранили жизнь, но он больше не имел права заходить в жилище хана [Rubruck 1929: 262]. Традиция не наступать при входе на порог юрты, а также садиться на него, распространена у монгольских народов.

Заключение

Чингисхан играл ключевую роль в границах Монгольской империи, которая охватывала огромную территорию в Средней Азии и многие тюркские народы, находясь в этой зоне, подверглись влиянию монгольских завоевателей.

В некоторых случаях такие исторические лидеры, как Чингисхан, могут считаться героями и символами единства, могущества и независимости некоторых новых тюркских государств. Принятие Чингисхана, как части своей исторической идентичности, может быть связано с поисками этничности и желаниями возвеличивания своего народа. Однако, стоит отметить, что восприятие Чингисхана представителями тюркских народов может различаться в зависимости от индивидуальных особенностей и контекста. Не все они разделяют однозначное и позитивное отношение к Чингисхану, как к своему историческому лидеру.

Переход от военно-экспансионистского этапа доминирования монголов к организационно-административному политическому доминированию был направлен на экономическое объединение народов в рамках единой империи и образование региональных династийных ветвей чингисидов на покоренных территориях. Постепенное сращивание завоевателей и местной элиты естественно вело к преобразованию представлений о законности, появлению регионально-территориальных, локальных вариантов – малых «Яс», более приспособленных к мирному правлению.

Монгольские завоевательные походы способствовали массовым миграционным процессам большого числа народонаселения в границах великой империи и, в конечном итоге, привели к формированию ряда новых народов и этносов в Центральной Азии.

Монгольская империя сыграла значительную роль в формировании ландшафта современного населения. Многие популяции, живущие в Евразии, являются результатом смешения населения между древними монголами и коренными жителями после расширения Монгольской империи. Генетики обнаружили, что большинство этих популяций несут монгольские гаплогруппы, которые внесли важный генетический вклад по отцовской линии в генофонд современных тюркоязычных популяций.

Таким образом, монгольские завоевания, включая более поздние джунгарские, способствовали возникновению общих тюрко-монгольских культурных, языковых и генетических элементов.